– Хотите отыскать? – чуть поднял бровь брат Иоанн.
Племя Горы все равно шло вперед. Мужчины пытались стрелять, останавливаясь и перезаряжая свои чадящие ружья из висящих на плечах патронташей, сзади их подпирала толпа женщин и детей, а с фронта косили пули наших винтовок. Пороховой дым серым облаком тянулся над нашей позицией, в ушах звенело от выстрелов и воплей избиваемого племени. Ответный огонь становился все слабее и слабее, последние стрелки были ранены, испуганная толпа подалась назад, а оттуда, похоже, напирало наше подкрепление, там тоже слышалась стрельба. Бой превратился в избиение.
– А что, верно сказал, – заявил он Фоме. – Пока недоработка, а как доработаем, так я тебе, Фома, клеймо-то на морде поставлю. И поедешь ты уголек добывать. И тогда на харю твою чумазую девки «негрские» любоваться уже не будут.
Я не нашелся, что ответить. Так себе из меня утешитель, если честно. Стоит ей погрустнеть, и я сразу и совершенно теряюсь. Не умею я обращаться ни с детьми, ни с подростками, и меньше всего с теми из них, которые только что осиротели. Я даже подумал, грешным делом, что Вера так привязалась ко мне потому, что я попался ей на дороге в тот момент, когда она больше всего нуждалась в отце. А что я еще заметил, так это то, что этот ребенок стал мне совсем не безразличен, разбудил, наверное, какие-то дремавшие до сих пор отцовские чувства. Ну, да и к лучшему, наверное. Не было у меня никогда никого, а тут вдруг… нет, дочерью назвать – еще заслужить надо право. Посмотрим. Мой ребенок, короче!
Ой, не приведи бог такому случиться в ближайшее время, тогда точно непонятно кем сочтут. Надо бы как– нибудь обучиться такому полезному делу, по– тихому, незаметно так для окружающих чтобы. Ладно, авось у Аглаи научать.