— Марта, если будешь стоять голая, простынешь.
Портфель?! Кому мог понадобиться его портфель?!
Он озверел как-то по-киношному, как-то по-детски, нелепо, как кот Леопольд, переборщивший «озверином».
Как в замедленном кино, он увидел изумленные глаза Тарасова, и распухающий купол зонта, ударивший ему в лицо, и увидел, как вздрагивает рука, сжимающая пистолет, и он конвульсивно дергается. Оглушительный звук бьет в уши, и Тарасов начинает падать назад, отчаянно перебирая ногами, и не может удержаться, и ничего не видит из-за зонта, закрывшего лицо, и какие-то люди бегут к ним, уже совсем близко, неожиданно близко, и Данилов смотрит только на Олега, зная, что больше уже ничего не будет.
— Можно подумать, что у нас улицы залиты голубой краской! Особенно зимой. Кроме того, ты и пешком-то не ходишь, Данилов!
— Как это они про меня вспомнили, — удивлялась Надежда Степановна, рассматривая конверт, — даже удивительно.