— Ну-у, — протянул «друг детства», — не настолько же ты тупой! Я знал, что в конце концов ты все поймешь, не можешь не понять! И знал, что поедешь выяснять отношения. Твои родители сегодня вечером улетают в Париж. Где еще я могу быть? Конечно, у них! Я и машину поставил так, чтобы ты сразу увидел. Ловко?
— А где прием? В Париже? Или в Нью-Йорке?
Данилов вышел в холл и аккуратно поставил чемоданчик на пол возле Грозовского.
— Давай вызовем милицию. Прямо сейчас. Не ходи никуда. Давай я позвоню.
— Я же тебе сказал, что через полтора часа!
Он закрыл глаза и снова увидел свое личное черно-белое кино — белая дорога в зализах метели, черные елки, белый снег и белый свет фар, темный ствол поперек белой дороги и, как недостающее шумовое оформление, негромкий хлопок выстрела. Моментальная боль, от которой разрывается мозг и вылезают из орбит глаза. Страх. Ночь. Впереди заброшенный карьер — и больше ничего.