Но под гримом, который не скрывает мешков под его глазами, под хорошей одеждой, которая не может замаскировать боль, которую он испытывает, когда двигается, за всем этим видно человека, которому определённо приченён вред. Мое сознание сильно пошатнулось, когда я поняла происходящее. Я же только что видела его! Четыре - нет, пять - я думаю, что это было пять дней назад. Как его состояние могло ухудшится так быстро? Что они, возможно, могли с ним сделать за такое короткое время? Затем меня поражает. Я прокручиваю в своей голове столько, сколько могу вспомнить о том первом интервью с Цезарем, пытаясь найти хоть какую-нибудь зацепку о времени. Но ничего. Они могли отснять то интервью через день или два, после того, как я взорвала арену, и затем делать с ним все, что захотят, до сегодняшнего момента.