— Так что ты хотел увидеть в Лондоне? — с энтузиазмом спрашиваю я. — Что еще в твоем списке?
Бэнд двадцатых годов действительно играет чарльстон.
Водитель лимузина открывает дверцу, я собираюсь сесть, но тут передо мной возникает Сэди. Растрепана, дышит тяжело.
— За чем дело стало? Пойдем, я тебя провожу.
Наконец-то папа с мамой устали удивляться. Они все принимают как должное. Улыбаются, пьют свою «Вальполичеллу» и не задают скользких вопросов. В ожидании пиццы мы жуем горячие чесночные гренки, и я чувствую себя лучше некуда.
— При себе нет, — немного раздраженно признаю я, — но это точно она. И я это докажу. Вам нужно повесить табличку с ее именем и перестать звать ее «Мейбл»… — Я останавливаюсь посреди фразы, потому что меня осеняет новая мысль. — Погодите-ка. Это же картина принадлежала Сэди. Он ей ее подарил! И хотя Сэди ее потеряла, все равно картина принадлежит ей. Или папе и дяде Биллу. Откуда она у вас? Что она тут делает?