— Очертили мы копьями над головами, поцеловали кресты святые и приготовились ринуться и разбить дьявольское гноище, как вдруг прямо из-под земли вырос огромный белый старик!..
Когда тотьмичи добежали до города по, охваченной алым заревом, дороге, дабы спасти, кто добро, кто малых детей, в удивлении увидели оне, что там нет никаких следов пожара! И оставшиеся в городе немощные больные и старики отрицали горение.
— Что, как пьют оне кровь младенцев, вводят козла пред алтарь и читают святое Евангелие наоборот, совершая свои шабаши? — предположил отец Логгин. — И натворили крест из травы, глумясь над истинной верой?
Возможно, отец Логгин и Юда нашли бы общий язык, ежели Юда Ларионович не надел бы новые сапоги. Олей! О! Что это были за сапоги! Эдакие сапоги и в красном углу держать, так не зазорно: червленые, расшитые по голенищу, с загнутыми, горящими, как жар, носками! Юный отец Логгин, завидя сии сапоги (а сам он зимой и летом летал по улицам Тотьмы в стоптанных каликах али валенках, бо под рясой не видать), сразу охватился ревнивой злобой. Конечно, он бы не признался в сем и на духу, но факт все-таки имел место…
Известие о будущей мужеской мощи чада Путилой было принято благосклонно.
— А вы кто, добрая бабушка? — принявшись разматывать лыковую веревку, служившую заклепом, спросила через дверку Феодосья. — Али странница?