— Юродивые, это семя святое, — тепло промолвил отец Нифонт, уповая поставить точку в прениях отца Логгина, с утра докучавшего коллеге пламенной лекцией о блаженных и юродивых Христа ради.
Отказавшись от мысли победоносно обрушить идола, отец Логгин колом поддел один из черепов и быстро пошел прочь с поляны, дважды оглянувшись. Добежав до креста, он бросил кол и череп на землю и пошел продолжать следствие. Нет, он не уйдет из сего черного леса, пока не дознает все доподлинно! Теперь батюшка обежал кромку леса с другой стороны креста и так же обнаружил тропу.
— На пути юродства много является случайных путников. Оне творят малоумие, бегают с безумным взором, а потом аз нахожу их вовсе не умовредными! Оне рассуждают зело здраво и целоумно. Так, каково же их истинное лицо? А что это за глумление — входить в церковь с люлькой на боку? Это не юродивая, а какая-то кликуша!
— Олей! Олей! — прыгала Феодосья, то прикладывая пояс к стегнам, то разглядывая малюсенькие причиндалы. — Ну и утварь мала! Как же ея выковали? Али серебряным же молоточком на золотой наковаленке? А гребешок как истинный! Таким гребешком только мышат и причесывать! Али ресно да брови приглаживать?
— Дьявольскую похоть из тела своего вырвать.
«Слава тебе, Господи, не узнал, ирод!» — с облегчением выдохнула Мария.