— Не пустите погреться в остроге? — трясущимся гласом промолвила Феодосья.
На сем завершается веселая тотемская галиматья об огненной елде и золотых лядвиях. И начинается сказание об московском ученом монахе Федосее Ларионове.
На самом же деле на берегу, у лодки, стрельцы вспомнили про наказ воеводы выкорчевать крест, но никто из них, головорезов, все-таки не решился вытоптать святой знак из боязни неминуемой Божьей кары.
Мысль, что буквально в двух шагах от православного города и многочисленных людных деревень, чуть ли не в его приходе, справляют свои обряды поганые иноверцы, а то и поклонники сатанинской веры, потрясла отца.
— Коли только целовалась с Юдой, так ничего не будет, а то иные девки думают, что от поцелуев со вложением языка очадеть можно. А коли согрешила в манду, так могла и очадеть. Как дело-то было?
Дальнейшее отец Логгин побоялся произнести даже просебя, поэтому конец его фразы останется тайной.