— Тебя, щурбана кривого, здесь не хватало! — прикрикнула на Парашку Василиса.
— Замежевала! — выдохнула Феодосья, когда стемнело, и виден стал млечный путь.
— Пирогами! — заколыхалась Мария. — Как бы муж мой дубинкой тебя не накормил досыта!
«Выше жопы не перднешь», — искоса тряс сивой бородой холоп.
— Так подавись же, Юдашка поганый! — пробормотал, наконец, отец Логгин. — Бросит Феодосья вовсе мирскую жизнь, став Божьей угодницей. А ты будешь бобылем при живой жене. Вспомянешь тогда отца Логгина! Неповадно будет тебе щеголять передо мной своими сраными сапогами, прости меня, Господи! Сегодня же вызову Феодосью на беседу и посоветую сделать семейную жизнь еще более постной в угоду Богу.
И действительно, сей же вечер отец Логгин строго посоветовал Феодосье совершенно отказаться от смешений с мужем, дабы находящийся во чреве младенец не зрил с младых ногтей похотствующей елды (батюшка выразился «похотствующего педагогена») и не слыхал любострастных стонов.