— В каких списках? — заволновалась Феодосья.
— Во имя отца и сына, и святого духа, чудь некрещеная, схоронись в камень, размечись понизью не от меня, грешного, но от креста Христова. Не я крещу — Господь крестит, не я гоню — Господь гонит. Аминь!
— Блудил ли кто с тобой меж бедер до истицания скверны семенной?
«Либо я сама об ея избушку скранией вдарилась и молниеносно преставилась, без причащения, соборования», — подумала Феодосия.
Свечи в шандалах на поставце возле Феодосьиного одра оплавились, когда Истома откинулся на пуховое взголовье, пахнувшее косами Феодосьи. Потянувшись, он поглядел на Феодосью, белевшую на темной перине, как головной сахар.
Он напустил чистоту на зеницы и ангеловзрачно поднял главу к воеводе. Ах, лучше бы он сего не деял!