— Не расстраивайся так, Василисушка, — влезла Матрена. — Такая уж господская доля, обо всем печься. Давай-ка я еще побасенку побаю, развеселю тебя маленько.
— Только мерзкий богохульник станет обнажать телесный уд в присутствии лика Божьего, — ободренный найденным аргументом, возвысил голос батюшка. — Лжедмитрий, пес самозванный, ложился с Маринкой на одр, не вынеся прочь иконы Псковской Божьей Матери.
— За такого богатыря жену земчугом да агамантами осыпать надо! — басила повитуха в расчете и на свою долю. За одним воздавала Матрена должное и будущему дарителю земчугов. — Вот какого сына ты, Путила Изварович, изладил! Как золотой елдой деланный! Чую, строгоновскому роду не быть переводу!
Он смахнул со стола таракана и деловито обмакнул перо в чернила, собственноручно намешанные на саже.
— А-а!.. — в ужасе вскрикнула было Феодосья, но чья-то крепка, как засов рука, сжала ей уста.
Скоморох все еще уповал на разыгрывание роли случайного прохожего, что обнаруживает с великим удивлением, как злые люди подкидывают ему краденую мошну.