— Бей меня, бабу старую, убей хоть вовсе, — сварливо заголосила Матрена. — А только аз для тебя стараюсь, чтоб парень у тебя родился, а не девка. А для этого, известное дело, на ложе мужеский инструмент должен под спудом лежать. Погоди, вот подсунет тебе Мария веретено али гребень, и родишь девку мокрохвостую.
— И что же чай сей более некому доставить, как клейменому скомороху? — с язвительной, но на всякий случай и попятной усмешкой вопросил воевода. Бо взяло воеводу некоторое сомнение: «Чем черти не шутят? Может — и чай…»
Торжища в центре Тотьмы — впрямо напротив приказной избы и пошлинной мытницы, было не узнать! Словно посреди постных белых хрустящих снегов развела вдруг веселая баба масленичный огонь да принялась жарить неохожий блин, да класть на него пищную, сытную, пряженую в масле требуху. И от того блина масляными стали у тотьмичей и лица, и перста, и уста, и зенки!.. Издалека оглушил Феодосью с Марией стук бубнов, грохот барабанов, вопли зурны, дудок, рожков, звон гуслей, срамные песни, дикие вопли бражников, возбужденный гомон толпы, местами уж пустившейся в пляс, — казалось, того и гляди, присоединятся к тотьмичам черти и примутся скакать в коленца! Избавившись от Тимошки с Васькой, сродственницы пробились сквозь толпу.
— Впрочем, на сей факт у меня очевидцев либо вещественных уличений нет. Скорее всего, об русалках Феодосья солгала лжу, ибо доказано, что их не существует в природе.
— Ну, положим, накрошу я три репы и меру брюквы, сварю, — Мария нарочно обрисовала картину варенья собственными дланями, а не руками холопки, дабы выказать cвою хозяйственную хватку. — А припрется хавать прорва батюшек. И всем хватит той репы? Это как же?
— Что же мне делать, отец мой? Как унять сей телесный недуг?