Гумилев растерянно посмотрел на Василия. Того напор девчушки явно привел в восторг.
— Делать мне больше нечего, прохлаждаться тут с вами, — ворчал он порой. На занятиях, однако, был самым прилежным, не пропускал ни одного слова инструктора, старательно записывая все в толстую тетрадь в картонном переплете.
— Приготовились, — мертвым голосом скомандовал Гумилев.
— Хорошо, хорошо, только не нервничай, — Смыков сделал вид, что наклоняется, чтобы положить ТТ на землю. В действительности он готовился выстрелить диверсанту в ногу.
Хирт протянул руку в темноту и бесшумно откинул закрывавшую проход тяжелую завесу. Гегель непроизвольно зажмурился — оттуда струился синеватый свет, слабый и холодный, но после совершенной темноты неожиданно слепящий. Эрвину, подрабатывавшему в юности санитаром в анатомическом театре, подобное освещение тут же напомнило покойницкую.
— Голый диверсант, — сказал Жером, — как и мокрый диверсант — зрелище довольно комичное. Впрочем, для первого раза сойдет. Теперь можете отдыхать. Завтра в девять снова едем на аэродром — на сей раз прыгать будем с полутора тысяч.