— Да какие из нас обидчики, — хмыкнул Теркин, — нас самих любой шкет обидит.
— Вологодский, да, — совсем уже беззвучно проговорил он. — Мы понтон для гаубицы проверяли… вот снарядом меня и шарахнуло… Спасите меня, товарищи…
— Я к Морозову, — сказал Рольф. — К Николаю Леонидовичу Морозову.
Никого, никого не осталось вокруг. Звенящая пустота.
Он опрокинул в себя содержимое чашки и мучительно закашлялся.
И быстрей-быстрей в нашу комнату, где у меня под кроватью пустая бутыль из-под самогона лежит. Как знал, что пригодится — не выкидывал. Наполняю ее водой, возвращаюсь обратно — там вроде все немножко подуспокоились. Командир вертит в руках коробку конфет, и я понимаю, что не зря Николаич ему всю правду выложил, совсем даже не зря. Потому что соври он тогда хоть что-нибудь, сейчас бы Жора ему учинил допрос с пристрастием, а может, не только ему, но и Катерине.