— …злонамеренно покусившись на священную королевскую особу и тем пойдя против установлений божеских и человеческих! Волею богов…
Оно конечно, любой маг эдак бы сказал: когда за работу денежка светит, самый распоследний дурень ту работу преувеличит, а среди магов дурней не водится. Однако Гиннар и впрямь, похоже, ворожил, и сильно: кружку ко рту подносил, руки тряслись, едва пиво свое не расплескал.
Ноги по щиколотку вязли в илистом дне, ветви орешника цеплялись за одежду, били по лицу и рукам. Хоть я и подоткнула повыше юбку, подол все равно намок, отяжелел. Представляю, какова б я сейчас была в стеганке! И так еле плетусь…
Светлый березняк с земляничными полянами, с мягкой травой. Сюда ходят по ягоды детишки замковой обслуги, здесь набирают грибов — бочками, и господам и челяди хватает. В лунном свете он весь — сверкающее серебро на серебре черненом, чертог, достойный Звездной девы.
Стражникам у ворот он назвался менестрелем.
Я шла за Зигом почти вслепую, и, тишина и сумерки тому виной, а может, просто усталость, но волнение, страх, напряжение с каждым шагом сменялись странной пустотой. Как будто вычерпали из меня все мысли, все чувства, до самого донышка.