Я рассказывала о том, что было со мной ночью, и что я видела, и как потом долго успокаивала Злыдню и подманивала хорька на сдохшую от страха Пеструшку — расспросить. Я рассказывала, и лица людей, без того хмурые, мрачнели все больше.
Губы «менестреля» искривила улыбка, такая же неприятная, как взгляд.
Кони шли спокойно, озаренный солнцем лес медленно плыл назад, и не было в нем ни следа от ночных страхов. Рэнси носился кругами, то нырял в густые папоротники, то выпрыгивал на тропу едва не под самые копыта, взлаивал, звал побегать с ним. Анегард молчал, верно, задумался о чем-то. Да и ясно, о чем: похоже, от ночных соседей нам так просто не избавиться, назвались друзьями, так должны помочь. Значит, надо объяснять людям, как дальше жить… а может, ехать в столицу, у королевских магов просить совета… заботы посерьезней, чем объяснять бабушке, что за цацка на шее висит, кем подарена да почему взята!
Колин остановился вдруг, взял меня за руку.
Когда Аскол, ободряюще кивнув, плотно закрыл за собой дверь казармы, Игмарту показалось, что захлопнулась крышка его гроба.
— А мы? — спросила я бабушку. Самая пора травки собирать, сейчас день потеряешь — зимой аукнется; но если война, наше место в замке, ведь так?