О разгроме боевой миссии Лева старался не думать. Но и победа была делом чрезвычайно деликатным. Ибо, рассуждая с точки зрения долговременной стратегии, победа над имперцами будет мало чего стоить, если о ней никто не узнает.
– Это уже твои трудности, – сказал Лева. Его плащ топорщился в районе подмышек. Слева был грузовой лифт гиптиан, справа – пятнадцатизарядная «беретта». Патронов в ней не было, Лева прихватил ствол для антуража. Второй лифт был у Годзиллы.
– Ты меня не пугай, – сказал Витя. – Я уже понял, что либо мы станем героями, скорее всего, посмертно, либо всему человечеству, от которого я себя пока не отделяю, кирдык. Я на твое предложение уже давно согласен. Но это не мешает мне иметь свою точку зрения. И высказывать ее.
– И, если я правильно понимаю, ты представляешь бульварную прессу?
Это заявление породило дискуссию на тему «сволочи мусора, зачем же сразу так, лучше бы просто посадили», которую Витя пресек через десять минут после ее начала, не видя в ней ничего конструктивного. Он предложил произвести инвентаризацию имеющегося у них имущества и обнаружил, что, за исключением пушек, у них осталось практически все, что было с собой на момент разборки. От денег и золота толку не было никакого, поэтому он разрешил оставить их при себе, зато сразу забрал имеющиеся в наличии шесть ножей, из которых три были «бабочками», два «швейцарскими армейскими» и один – обычным тесаком, реквизировал все зажигалки и сигареты, прогнозируя в первую очередь именно табачный кризис. Решение нашло и своих критиков, которым напомнили, что бугор – он и на Луне бугор, и лучше не рыпаться, а то оставят в шлюзе, как Вована. Еще Витя изъял две фляжки коньяка, которые спрятал в ящиках с макаронами.
Это было смелое заявление, и оно требовало смелой ответной реакции, поэтому все присутствующие промолчали.