Кабинка канатной дороги как раз была рассчитана на двоих, так что мы отлично поместились. Сэр Шурф зачарованно пялился то вперед, то вниз. Теперь его молчание было не таким уж отрешенным. Скорее восторженным. Я чувствовал себя так, как будто мне вручали Нобелевскую премию, во всяком случае мои «выдающиеся заслуги перед человечеством», кажется, были оценены по достоинству: восторг самого сэра Лонли-Локли дорогого стоит! Я рассмеялся с таким облегчением, словно мне наконец выдали вожделенную справку с двенадцатью печатями, в которой говорилось, что «обладатель сего документа абсолютно бессмертен и волен делать, что хочет, ныне и во веки веков».