— Вот видишь? Если они сильнее твоих… холопьев, это ни о чем еще не говорит. Тут, милая моя, обернуться может по-всякому. К сильному детинушке, у которого в зубах шпага, а в каждой руке по пистолету, может подкрасться сзади этакий плюгавый недомерок да ткнуть шилом точнехонько в сердце. И где он будет, твой сильный, на каком кладбище? Не бывает на этом свете такой уж неодолимой силы, чтобы с ней ничего не могли поделать все другие… — старушка помолчала, потом с видом принявшего решение человека сообщила чуть ли не торжествующе: — А ведь придумала! На худой конец… Если уж совсем ничего нельзя будет поделать, беги ко мне. Возьму пистолет — их в доме видимо-невидимо, даже у тебя имеется, — попрошу Ермилку-кузнеца сделать серебряную пулю, он у нас на все руки мастак — да грохну прямехонько в лоб чертову графу. Против серебряной пули, как мне объяснили еще в Париже, страшно вспомнить, сколько лет назад, ни одна нечисть не устоит. А со старухи какой спрос? Подумают, из ума выжила окончательно, сунут взятку губернским властям, да и замнут дело…