- Погодь, не стреляй! - придержал его я и вскинул винтовку, опирая ее на этот раз на высокую спинку стула.
Рынок был настоящим. В смысле, место, на котором он находился, и раньше было рынком. Над воротами его так и было написано: "Колхозный рынок". И за воротами все было так, как с детства и памятно: грубые деревянные прилавки под навесами, грязь и окурки под ногами, продавцы, кутающиеся в фуфайки и ватники, смолящие папироски и лениво перебалтывающиеся друг с другом, серые мешки с перепачканной в земле картошкой, кочаны хрусткой капусты, выложенные горками. Еще были яблоки, пара сортов. Сушеные грибы на нитках.
- Да то же, что и мы, не отказываются, - пожал он плечами. - А вот одержимых на человечину тянет. Один уже помер, а второй в десятой камере маринуется, можете посмотреть.
- Да хрен ли, все равно нашумели, - сказал он, наткнувшись на мой недоуменный взгляд.
- Ага, да и служба дело такое, на нее сразу не берут. Я сам в разведроту пытался, так даже слушать не стали. А у нас вот сутки отпахал, потом трое гуляй. На все времени хватает. И платят как мастеру на заводе. Ну, чуток меньше.
- Ну, я пошел, - сказал я, поднимаясь из-за стола.