Мине было так страшно, что я словно от самого себя отделился. Не чувствуя не тела, ни рук - ничего. Дикое осознание того, что мы оба, совершенно голые, мокрые, запертые в тупике, который представляла собой парилка, не можем ничего противопоставить ворвавшемуся психу - а то, что это псих, у меня никакого сомнения не было, плющило как паровой молот, заставляя мысли судорожно метаться в черепной коробке в тщетной попытке найти выход из этой западни.