Рыдания подступили ей к горлу, и, схватившись обеими руками за грудь, она начала всхлипывать.
В течение двух дней он устраивался на новом месте: в огромной комнате, где помещалась вся редакция, у него был теперь отдельный стол и ящики для корреспонденции. Он занимал один угол комнаты, а другой — Буаренар, склонявший над листом бумаги свои черные как смоль кудри, которые, несмотря на его почтенный возраст, еще и не начинали седеть.
Госпожа Форестье потирала руки от удовольствия.
— Еще неизвестно, на что я способен, — возражал он, — быть может, когда-нибудь об этом узнают.
— Да, — ответила г-жа де Марель. — Я не удивлюсь, если у нее и сейчас уже есть кто-нибудь на примете… какой-нибудь депутат… разве только… он не пожелает… потому что… потому что… тут могут возникнуть серьезные препятствия… морального характера… Впрочем, я ничего не знаю. Довольно об этом.
— Что нового в редакции? — спросил Форестье.