Судьи отмечали удары отрывистым «браво», с их уст не сходила любезная улыбка.
Форестье взял протянутый ему билетик, толкнул обитую кожей дверь, и приятели очутились в зале.
Все ели медленно, смакуя нежное мясо и маслянистые, как сливки, овощи.
Церковь была обтянута черным, огромный, увенчанный короной щит над дверями возвещал прохожим, что хоронят дворянина.
— Послушай, оставь ты его наконец в покое, — цедила она сквозь зубы.
— В других комнатах у меня тоже есть картины, — сообщил Вальтер, — только менее известных художников, не получивших еще всеобщего признания. А здесь мой «Квадратный зал». В данный момент я покупаю молодых, совсем молодых, и пока что держу их в резерве, в задних комнатах, — жду, когда они прославятся. Теперь самое время покупать картины, — понизив голос до шепота, прибавил он. — Художники умирают с голоду. Они сидят без гроша… без единого гроша…