— Перси, — предостерегла Аннабет. — Будь почтительнее.
Гроувер густо покраснел. Он попытался извиниться, но мы с Аннабет были слишком заняты, нахваливая друг друга.
Бежать было некуда, поэтому я отступил к краю дыры. Далеко-далеко внизу поблескивала река.
Я встал, илистый слой мусора и тины доходил мне до середины бедра. Я почувствовал дрожь в коленях. Руки тоже тряслись. Я неминуемо должен был погибнуть. То, что я жив, походило… на чудо. Мне померещился женский голос, чем-то слегка напоминающий голос мамы: «Что надо сказать, Перси?»
— Нет. Вот от чего мне грустно. — Он указал на замусоренную землю. — И небо. Даже звезд не видать. Они испачкали даже само небо. Ужасные времена для сатиров.
Обитатели лагеря по возможности избегали меня. Жители одиннадцатого домика капитально занервничали, и никто из ребят не стал заниматься со мной фехтованием после того, что я учинил над детьми Ареса в лесу. Нам с Лукой пришлось тренироваться один на один. Он теснил меня еще сильнее, чем раньше, и не боялся в процессе обучения наставить мне шишек и синяков.