— Тут выбита какая-то греческая буква, — сказала она. — Буква «эта», я думаю…
Когда мы достигли противоположного конца дома, я перевел дух. Мы находились, наверное, на северном берегу Лонг-Айленда, потому что с этой стороны долина простиралась до самой воды, которая поблескивала примерно в миле от нас. Лежавшее между нами и заливом пространство представлялось непостижимым, как мираж. Ландшафт был испещрен зданиями, напоминавшими древнегреческую архитектуру — открытый павильон, амфитеатр, круглая арена, — только все это выглядело новехоньким, и беломраморные колонны блестели на солнце. На посыпанной песком площадке неподалеку дюжина старшеклассников и сатиров играла в волейбол. По глади небольшого озера скользили лодки. Ребята в ярко-оранжевых футболках, таких же, как у Гроувера, гонялись друг за другом вокруг рассыпанных по лесу домиков. Некоторые стреляли по цели из лука. Другие катались верхом по лесной тропе, и, если это не галлюцинация, некоторые лошади были крылатыми.
Но я почувствовал неладное. Не надо было сюда ходить.
— Отполированный щит был бы лучше. — Она критически осмотрела сферу. — Выпуклая поверхность создаст некоторое искажение. Размеры отражения будут изменены за счет фактора…
— А что должно случиться в летнее солнцестояние? — спросила она, увидев, что я открыл глаза.
— Ты должен доверять мне, Перси, — сказал Хирон, кладя руку на мою лодыжку. — Ты будешь жить. Но сначала ты должен решить, каким путем последуешь в будущем году. Я не могу подсказать тебе правильный выбор…