— Тогда придется пожертвовать союзом с Испанией против Франции, — ледяным тоном произнес дядюшка. — Избавиться от Екатерины куда важнее, чем добиться мира в Европе. Важнее подложить в постель королю ту, что следует, чем спасать жизнь сражающихся англичан. Такой шанс у нас, у Говардов, появляется лишь раз в сто лет.
Она кивает, улыбается, треплет его кончиками пальцев по затылку.
— Можно вылечить синяки и шишки, но не старость. Мне сорок пять, и я впервые чувствую свой возраст.
— Что бы там ни было, я останусь Болейн, останусь Говард, — прошептала она, касаясь подвески с золотой буквой „Б“ на шее.
— Не стоит, право, не стоит. Анне сейчас надобно быть непорочной как снег — до брачного дня. Особенно если она уже залезла в постель к королю. Мы теперь все на виду. Если тебе его хочется, потерпи, сестричка, пока Анна не выйдет замуж. Мы с тобой должны быть целомудренней ангелов, ну а Анна — чище шестикрылого серафима.
Сотни глаз высматривают — брошена она или беременна. Мы с Георгом чувствуем себя то телохранителями, то тюремщиками. Вот и сегодня Анна мечется между окном и кроватью, не в силах ни остановиться, ни замолчать.