— Лучше не спрашивай. Великолепно, правда?
Георг поклонился и отошел за шатер. Я скользнула за ним.
— Два месяца, — призналась я. — Мечусь между радостью и тревогой, как бы не пришла нам от него погибель.
— Надеюсь, найдется что-нибудь на ужин. Обещали пожарить цыпленка, но сдается мне, будет старый и тощий гусь.
Брат ступил в комнату и только брови поднял, заметив всю эту мешанину — вода на полу, повсюду мокрые простыни, мы обе, полуодетые, густая грива Анны в беспорядке рассыпалась по плечам.
Толкает нас перед собой, словно в приступе бешенства. Мы выходим из ворот Тауэра, из Сити, пробираемся сквозь толпы народа обратно к себе. Повсюду люди разговаривают о происшедшем, выкрикивают новости, у каждого свой рассказ — наконец обезглавили проклятую шлюху, убили бедняжечку королеву, избавились от честной жены, чего только не говорят об Анне, как, впрочем, всю ее жизнь.