Генрих уже не кричит, а ревет. Он внушает ужас, как затравленный медведь.
Церковь поняла быстро — со смертью кардинала она лишилась не только величайшего стяжателя, добытчика средств и земель, но и своего главного защитника. Генрих обложил церковь чудовищными налогами, опустошил монастырские сокровищницы, и церковники быстро сообразили — Папа, конечно, духовный лидер, но земной глава куда ближе и куда могущественнее.
Мясные блюда убраны, на столах расставлены фрукты и вина. Королева поворачивается к мужу и говорит, просто, будто у нее на устах самая обычная просьба — а нельзя ли этой бесстыднице покинуть двор?
Генрих взглянул на меня, физиономия мрачная, лоб сморщился — наверно, от боли, рот скривился.
Анна была в коротком платье для верховой езды. Выглядела старше своих семнадцати лет, похудела, побледнела.
— Это тюрьма, матушка, я не могу расхаживать с визитами.