Перед Ингой блестела река. Она текла, извилистая, поросшая ряской у берегов, до мелочей похожая на Маэрну в верховьях, откуда они с Анджеем и начали свой маршрут на байдарках. Талька еще сразу натер водянки на ладонях, а Бакс все смеялся… Они вообще много смеялись тогда.
— Не погоню, — серьезно ответил он. — За такое крепко схлопотать можно. Одарит Переплет лихоманкой, и руки дрожать станут — ты хоть и на себя брал, а мало ли что… Спи, где сидишь. Все равно постели никакой нету. На…
Когда мой надувшийся сын оставил нас с Баксом наедине, я скинул рюкзак с плеч, опустился рядом с ним на землю и посмотрел на Бакса снизу вверх.
Он глядел в этот пересыхающий ручеек и старался не вспоминать.
Пока он не разрывал кокон. И уходил, оставляя за спиной корчащиеся обрывки — разбитую посуду тел, лопнувшие нити отношений, треснувшие черепки судеб, шелуху жизней в запекшейся крови.
— Кому это — вам? — через силу улыбнулся Талька. — Я ведь с тобой пойду. Осточертело ждать… чужие мы тут, всем чужие, вот как Вилиссу при смерти застали, так и влипли по уши. А между собой мы — свои. Ты, я да папа. Так и понимай, дядя Бакс, что никуда тебе от меня не деться. Утром и соберемся. Тучи вот разгоню сперва, чтоб под дождем не шлепать — и ноги в руки!