Пока Жирный Джонни сперва отпирал, а потом открывал застекленную витрину, в которой были сложены картонные коробки с патронами, Роланд размышлял.
Эдди заморгал, привыкая к свету, и услышал в соседней комнате голос Чими Дретто: «У нас проблема», – говорил Чими. – «А у кого их нет», – подумал Эдди, и тут его взгляд задержался на аптечке Балазара. Ее дверца была открыта. Он отчетливо вспомнил, как Балазар велел Джеку обыскать туалет, и Джек спросил, есть ли там какое-нибудь место, про которое он не знает. Балазар тогда помедлил, а потом ответил: «На задней стенке аптечки есть маленькая панель. Я там держу кое-какие личные вещи».
– А у него, – с улыбкой ответил Эдди и показал на Энрико Балазара за карточной башней. – Товар уже доставлен.
– Я не думаю, что за нами хвост, – ответил Эдди. Это была чистая правда. Он этого не думал, он увидел хвосты в первый же раз, как обернулся. Хвосты, а не хвост. Ему незачем было оборачиваться, чтобы вновь и вновь убеждаться в их присутствии. В этот поздний послеполуденный час майского дня потерять такси, в котором ехал Эдди, было бы затруднительно даже амбулаторным пациентам лечебницы для умственно отсталых: машин на Лонг-Айлендской Эстакаде почти не было. – Я просто изучаю дорожное движение, только и всего.
Кошель у него все-таки остался. Это уже было кое-что. Он положил его к себе на колени, а потом медленно разобрал револьверы и совершил обряд чистки. К тому времени, как он управился, прошло еще два часа, и раны у него болели так сильно, что от боли кружилась голова; сознательно думать стало трудно. Хотелось спать. Никогда в жизни ему так не хотелось спать. Но когда выполняешь свой долг, приемлемых причин для отказа никогда не бывает.
– Что случилось? – спросил его один из таможенников. – У тебя вдруг сделался испуганный вид.