Эдди посмотрел на револьвер, потом на Одетту. В его глазах по-прежнему был вопрос.
Борясь с усталостью, Эдди окинул взглядом неподвижно застывшие холмы (глаза казались опухшими, веки – тяжелыми) и стал гадать, сколько же времени пройдет прежде, чем Роланд вернется с третьим, с Толкачом, кем бы тот (или та) ни был.
Чими напрягся, ожидая, что карточный домик Балазара (который стал бы башней, если бы такова была воля Бога или слепых сил, что от Его имени правят вселенной) сейчас рухнет.
Замахав руками, Стонтон отлетел назад, на напарника. Пистолет вылетел у него из руки. Уивер своего оружия не выпустил, но к тому времени, как он освободился от Стонтона, прогремел выстрел, и пистолет Норриса Уивера волшебным образом исчез, а рука, в которой он был, онемела, словно по ней ударили очень большим молотком.
– Нет! – завопил Эдди, вцепляясь в него. – Нет, ты не понял, чувак, я без него не могу! НЕ МОГУ!
Эдди не знал, будет ли у него все в ажуре, или нет, но у него была и другая причина воспользоваться туалетом, прежде чем вспыхнет надпись ПРИСТЕГНИТЕ РЕМНИ. Несмотря на искушение – а большую часть прошлой ночи это было даже не искушение, а отчаянная, бешеная потребность – он сумел сохранить последнюю щепотку того, что у смугловатого гаденыша хватило нахальства назвать «китайским белым».