Одетта часто думала: «Если бы я сумела сделать что-нибудь в этом роде – если бы я сумела быть такой же мужественной – я думаю, я всю жизнь чувствовала бы себя счастливой. Но такого мужества мне не дано».
Детта знала многое, но Детта не знала Одетту, а Одетта не знала Детту, поэтому и там зубы были такие же гладкие и так же плотно закрыты, как ворота редана.
Если секундой раньше в голосе Одетты и звучала еле различимая снисходительность, теперь она исчезла.
Услышав вой сирены, стрелок увидел машину, с ревом мчавшуюся по улице. «Они», – подумал Роланд. Он начал поднимать револьвер, и тут вспомнил: это стрелки. Стрелки, выполняющие свой долг. Он повернулся и опять вошел в лавку алхимика.
– Хочешь знать, чему только и пришлось учить меня брату? – Голос Эдди прерывался и был хриплым от слез.
Эдди закончил свой рассказ около четырех часов дня – третьего дня их пути на север, вверх по безликому берегу. Сам берег, казалось, абсолютно не изменялся. Узнать, сколько они прошли, можно было, только взглянув налево, на восток. Там очертания зазубренных горных вершин начали чуть-чуть смягчаться и оседать. Возможно, если бы они сумели уйти на север достаточно далеко, горы превратились бы в пологие холмы.