Одетта посмотрела на него, едва заметно улыбнулась и покачала головой, будто Эдди говорил вслух.
– Я могу закончить и, может, разрезать себе все до кости, – сказал Эдди, – или можешь попробовать ты. Мне не видно, что я делаю. Подбородок, блядь, мешает.
– Только не сейчас, старик. Я так выматываюсь, что засыпаю…
Чими облизал губы. Он и при самых благоприятных обстоятельствах не любил приносить Иль Боссо дурные вести, а уж когда у него такой вид, как сейчас…
– Это был спектакль, и она знала, что это спектакль. Но она – прекрасная актриса и на несколько секунд одурачила нас обоих. Ее манера разговаривать – тоже игра на публику. Но похуже. Такой маразм, такая чертова липа!
В шестом гнезде оказался негодный патрон, но к этому моменту Эдди уже не сознавал ничего, кроме того факта, что Генри умер, Генри, они отрезали ему голову, какой-то паршивый сукин сын отрезал Генри голову, и этот сукин сын за это заплатит, да-да, можете быть уверены.