– Да чего звонить! – перебила Лиза, тоже сделав ударение на «во». – Он уж все посмотрел. Послушайте, слесарь, вы все посмотрели?!
Значит, тюрьмы кому-то показалось мало. Значит, он должен исчезнуть совсем, потому что он кому-то мешает.
– Дура, – сказал он с такой нежностью, что она вдруг чуть не заревела. – Второй такой дуры свет не видел. Ей-богу.
– Ничего, конечно, – согласилась Дунька. После того, как муж объявил ей, что «полюбил», но обстоятельства складываются таким образом, что соединиться с любимой он никак не может, поэтому останется Дунькиным мужем, а любить станет любимую, Дунька окончательно убедилась, что она ничего не понимает. Решительно ничего.
Тяжело дыша, Белоключевский выбрался из-под стола, неловкими пальцами сунул окурок в пластмассовый пузырек, придвинул стул и оглядел столешницу – не осталось ли там каких-нибудь следов его присутствия.
Ha старом диване было узко и неудобно, и они еще предпринимали некоторые маневры, чтобы не свалиться с него, и неуклюже возились, и засмеялись, когда он все-таки чуть не упал, и все было здорово, горячо, сильно и, самое главное, со смыслом.