Ей было очень обидно и жалко эту древнюю сумку, которую по-хорошему давно надо было бы выбросить в помойку, и хотелось поймать и отколошматить мерзавцев, которые вырывают сумки у усталых женщин, возвращающихся вечером домой.
Клавдия включила Сеню и уселась за крошечный шаткий столик, приобретенный еще в институте и символизирующий собой стремление к красивой жизни. Такие столики в те времена часто показывали в кино. Кроме того, в ее общажную комнатку другой стол просто не вошел бы.
– Давай тогда забирай ее из музыкальной школы, – велел Игорь мрачно, понимая, что от его повелений ровным счетом ничего не изменится. – Это невозможно. Ей девять лет всего, а она четыре раза в неделю домой приходит к шести. Как рабочий с ЗИЛа.
Разочарование ее было таким громадным и тяжелым, что требовалось немедленно сделать что-нибудь, куда-нибудь отойти с тесной кухни, чтобы брат с сестрой не утонули в этом море скорби.
– В детдоме? – переспросил рядом Полевой. – Мерцалов – в детдоме?
– Как я могу успокоиться? – спросила секретарша, и ее фиолетовые кудри мелко задрожали. – Как я могу успокоиться, когда Сергей Леонидович… – Она длинно всхлипнула, глаза ее налились слезами, и Игорь испугался, что она сейчас опять отпросится реветь. – Господи, что же теперь будет с нами? Как же мы-то теперь?..