Клавдия проснулась от того, что рядом с ней что-то изменилось. Она проснулась, очень свежая и прекрасно выспавшаяся, и долго лежала, не открывая глаз и с удовольствием вспоминая сон, который ей приснился. Под одеялом было тепло, а вокруг холодно. У нее даже нос замерз, и она сунула его под одеяло.
И еще та старая фотография. Все дело в ней, в той фотографии, которую маленький Сережа зачем-то взял из дома и сохранил.
Засыпая, тридцатилетняя Клавдия иногда мечтала, чтобы это были ее родители. И в полусне ей мерещилось, что так оно и есть. Елена Васильевна – ее мама, почему-то потерявшаяся, когда Клавдия была маленькой, а Дмитрий Андреевич – папа, и она имеет полное право на их внимание, любовь и заботу. Она и приезжала-то к ним так редко потому, что до смерти боялась, то они увидят ее страстную к ним любовь, разглядят ее глупые фантазии, совершенно несвойственные взрослым людям, и перепугаются или, хуже того, сочтут себя обязанными ее опекать…
Это стало очевидно сразу, но зачем-то они продолжали трезвонить, как будто Андрей, где бы он ни был, мог услышать их настойчивые призывы и неожиданно материализоваться в квартире.
– Можно, – сказал Андрей мрачно. – Голос мужской или женский?