В принципе, он был недалек от истины. Рашен недаром отлеживался в каюте. Он пережидал тяжелейший припадок злобы. Вот только Эндрю этого не знал и сделал неверные выводы.
— Нет у вас никакого Бога, — сказал проводник. — Какой же это, извини-подвинься, Бог, если он своих убивать запрещает, а чужих пожалуйста?
— Да не спит он, — проворчал Боровский. — Вы говорите, Филипп, не беспокойтесь. Когда придет время, он свое выскажет.
— Он самый. Слушайте, Джефф, — заявил Эссекс, на глазах теплея лицом. — Бросайте вы своих мутантов. У нас на флоте такой безумный фольклор… Ну где вы еще найдете такой компот из морских и авиаторских традиций?
— Вот еше пять раз таким же образом, — сказал Боровский, — и останется какой-то задрипанный мегадестроер… Да еще спутников полторы дюжины…
— И они за эти сто лет не вымерли? — недоверчиво спросил Рашен.