Бахрушин посмотрел с удивлением, и Добрынин кивнул на кофеварку.
Она уже почти успокоилась, кроме того, даже под угрозой немедленной смерти не призналась бы ему, на что именно рассердилась.
Алексей Владимирович еще немного подержал свою пиалу, а потом поставил ее на пол. Из нее выплеснулось немного темной жидкости.
Ей вдруг представилась аппаратная, и шум прямого эфира, и обморочные голоса, и разноцветные полосы на мониторах, и часы с обратным отсчетом – “время пошло, всем внимание!”. И Бахрушин у дальней стены, синий свет отражается в очках, выражения лица не разобрать, и глаз не видно. Костя Зданович в наушниках, операторы, замершие за камерами, – такой привычный, такой знакомый, такой упоительный, сложный мир!
– Господи, Леша, с кем у меня только не было романов! Я поначалу обижалась и плакала, а мама меня утешала. А потом мне стало все равно. А тебе что? Не все равно?
– Кто со мной едет, я в сторону “Алексеевской”?!