Спешно нарезали сыр, колбасу и еще что-то такое, красиво разложили на красивых тарелочках ввиду несмыкающегося телевизионного ока, выключили телефон, чтобы – боже сохрани! – Леха ненароком не дозвонился, достали шампанское, ледяное, очень сухое, очень французское, привезенное Бахрушиным из дальней командировки.
Он сам придумал себе это идиотское имя, похожее на кличку собаки колли. Его звали Никита Беляев, вполне прозаично и очень по-русски. Свое прозаичное русское имя он почему-то терпеть не мог, особенно после “выхода на экраны” одноименного сериала с белокурой бестией в главной роли, и долго придумывал, как бы его изменить на иностранный манер. И придумал.
– Давай поехали, Ольга! Сейчас стемнеет, что я там буду снимать? Где Халед?
Какие-то молодые мужчины хохотали у стойки и посторонились, не глядя на Алину и давая ей пройти. Часы “Тиссо” крутились на высокой подставке, с разных сторон показывали разное время – реклама.
– Солдат – хорошо, – неожиданно объявил Халед и улыбнулся. – Талиб – плохо. Масуд – хорошо.
– Зато я сегодня много всего наснимаю, – пробормотал он, словно утешая себя. – И для наших, и для англичан.