Дождь за окошком шумел, бесконечный, безнадежный. Из приоткрытой створки тянуло осенним московским холодом, поздним вечером и автомобильным перегаром. Дверь в приемную была распахнута. Марина давно ушла, но телевизор работал, так у них заведено.
Бахрушин понятия не имел, что способен на подобное.
Алеша Бахрушин этого не знал. Для него это был просто форс-мажор, ЯП на работе. Как он сказал?
Лампочка под потолком, очень слабая, не видно, что там, в углах.
Алина перекрасила дверь. Потом перекрасила еще раз. Потом это превратилось в своего рода соревнование – она перекрашивала, а слово возникало на нем вновь, как по мановению некой ведьминской палочки – ведь наверняка такая существует, раз уж есть волшебная!
– Я покажу тебе эту записку. Ты посмотришь. Ты должен точно вспомнить, кто у нее есть в Париже, кто мог это прислать?! Зачем они могли ее искать, те бандиты? Может, там какой-то секретный код?