– Вот и хорошо, – похвалил Иван, не переставая прыгать. – Вы так больше не шутите, ребята.
И именно эта привычность вещей ужасала. Ники предпочел бы, чтобы все лежало в руинах, чтобы дымящиеся развалины остались от спокойствия и уюта, но только не эта “всегдашность” – словно ничего не изменилось, словно не произошло того, что даже не перевернуло, а остановило жизнь.
– Ладно, Леша, я все понимаю. Она правда классный журналист, но война…
– Замечательно. Вы даже не знаете, как дети растут, потому что они живут где-то на севере, а вы здесь, ждете, когда американцы начнут штурм! Но вы уже знаете, что они будут воевать!
– Ну, это вряд ли, – безмятежно сказала Лена. – Судя по тому, как ты разошлась из-за Баширова и из-за этих посланий, ты как раз и есть типичная женщина.
Алина отхлебнула ромашкового, сразу напомнившего детство, простуду, распухшие железки и строгий голос врачихи – “полоскать, полоскать ромашкой!”.