– И в холоде надо было не пять минут держать, а все время! А врач? Смотрел?
Алексей улыбался идиотской улыбкой и убеждал серьезного дядьку в тесной петле серого галстука, что студент Подушкин – душа компании, умница, но вот с успеваемостью у него, конечно… а так вполне… ему бы успеваемость подтянуть, и отлично… а так очень даже…
Машина тряслась, голова колотилась в переднее кресло, слезы лились без остановки.
Пришел самолет, Бахрушин так толком и не понял, что это за самолет, откуда. Самолет был небольшой, “бизнес-класса”, как нынче говорят, и без всяких опознавательных знаков. Он приземлился на военном аэродроме Кабула, что само по себе было невозможно и странно – гражданские самолеты здесь никогда не садились, и журналистов всегда пускали только в строго отведенный “отстойник”.
– Столетов, – кивнул Баширов и отхлебнул из своего стакана. Желтый лимон колыхнулся в янтарной тягучей жидкости. Добрынин не мог оторвать от лимона глаз. – Только кассета не “как-то” оказалась, Олег.
Сердце ударило – раз и два, и со вторым ударом он уже все знал.