Зданович обиделся, но звонить перестал – все знали, когда у Бахрушина равнодушный голос, значит, дела плохи.
Он мог так спрашивать до бесконечности – Ольга знала.
– После чего Столетов пропал, и так его до сих пор и нет. А вы, черт бы вас побрал, в это же время в Кабуле получили из Парижа какую-то посылку!
– Да, простите, – сказал он, понизив голос, – я не подумал.
Запрещено было использовать в качестве пароля дату своего рождения или, например, девичью фамилию.
Позвонила Храброва и сказала, что тот готов встречаться, и Добрынин поехал, проклиная все на свете, абсолютно уверенный, что Баширов его не примет никогда и ни за что, и как бы заранее готовый к унижению этого самого “непринятия” – долгому сидению в кресле, разглядыванию дорогого фикуса в приемной, сдержанным зевкам и нагретому мобильному телефону в ладони.