– Я… забыл, – признался Бахрушин через некоторое время. Ему было стыдно, что он забыл такую важную вещь. – Но я… куплю. Завтра куплю.
Алина кивнула в его сторону, поблагодарила за поддержку.
И негритосов он вспомнил, и японские циновки, и сухие цветы, и все это так же отличалось от его собственного быта, как дворец султана в Измире от чукотской яранги.
Она перестала печатать и опять уставилась на него своими яркими карими глазами, известными миллионам людей в этой стране.
– Прошу прощения, – пробормотал Ники. – У меня были неотложные дела.
– Говорят, что это единственная подлинная его съемка. – Бахрушин кое-как стер с плиты мелкую крошку и начал все сначала – кофейник, кофе, вода, плита. Ники казалось, что он возится с этим просто для того, чтобы чем-нибудь занять себя, хоть на время. – Вернее, так сказал Столетов, когда звонил Никитовичу.