Она поцеловала его в щеку глянцевым телевизионным поцелуем – лучше бы не целовала! – и одним движением открыла оба замка.
Ники уважал Бахрушина “как начальника”, а тот его – “как профессионала”.
Солдат все стоял на колонне, японский оператор поправлял на нем кепочку – для красоты.
– Давай, может, я сам к тебе зайду? – предложил Бахрушин, не очень понимая, в чем может быть дело.
– Француженки, – Толя осмотрел свои пальцы и аккуратно отряхнул с ладоней крошки.
С “протестом” тогда все обошлось – ее оставили на работе, объявили выговор по линии комсомола и вместо восьмых дали четвертые классы, все-таки год был уже не шестьдесят восьмой и даже не семьдесят шестой.