— Расслабишься тут с вами… — пробормотала Ива и достала из-под пульта упаковку гигиенических салфеток. Боровский машинально присел на корточки и заглянул вниз.
— Понятно о чем. Сначала полицейских распугаем, потом на Землю… Доказывать, что мы хорошие и ничего дурного не замышляли. Нам навстречу те же самые бэттлшипы пошлют, да еще и «Старк», да мелюзги всякой немерено… Ну, потеряем мы полгруппы. Ну, ухлопаем пару эскадрилий таких же идиотов, ну, обстрелом пригрозим…
— Мы это сделали, — сказала Ива. — Из-за нас все началось, мы все и закончили. С минимальными потерями.
— Не надо, — посоветовал Батька с угрозой в голосе.
— Тем кто доволен. И тем, кому наплевать. Ну и дуракам еще.
Вернер умел писать от руки — именно писать, а не только расписываться. Довольно редкое качество, характерное больше для ученых или представителей малых народов с угасающей культурой. В экипаже «Тушканчика» подобных грамотеев имелось трое. Рашен хорошо писал по-французски и по-русски, Линда вполне сносно выводила английские слова, а Боровский уверял, что свободно пишет на пяти языках, но замечен в этом ни разу не был. Искусство каллиграфии отмирало. Писать от руки было нечем и незачем. Учащиеся младших классов на стандартной контактной доске выколачивали до трехсот знаков в минуту. А техник уровня Вернера — все шестьсот. Но Вернер был русским и умел держать в руках стило. И сейчас написал такое…