– Маккоун выдохся – мягко произнес Киллиэн. – И ты это знаешь, потому что ты сам это сделал. Раздавил его, как яичную скорлупу. Мы хотим, чтобы ты занял его место.
Полицейский снова повернулся, и Ричардс еще раз позвал его назад.
Предполагалось, что ранение в живот – это одно из худших. Когда-то на полуночном обеденном перерыве они спорили о худшем способе окончить свои дни; это было, когда он еще был сопляком. Здоровые и сильные, полные жизни, крови и вечного дерьма, они, глотая сэндвичи, сравнивали относительные достоинства радиационного облучения, замерзания, падения с высоты, удара кинжалом. И кто-то упомянул ранение в живот. Харрис, может быть. Толстяк, который пил запрещенное на работе пиво.
Когда двери закрывались, Ричардс увидел, как в дальнем конце зала входила буква С. Врач с папкой подходил к ним. Потом двери захлопнулись, оборвав зрелище.
– Ты ничего не выиграешь, говнюк, – сказал он спокойно. – Мы даже не начали еще разыгрывать главный козырь.