– Наша цель доставлять удовольствие, – сказал Ричардс. Изображение на мониторах растворялось, уступая место рекламе. – Дайте мне проклятую камеру и идите на…
– Ты тоже будешь в бегах, – взвыла миссис Парракис, обращаясь к сыну, -и тебя они тоже поймают, ты слишком толстый!
Мгновение ему казалось, то полицейский бросится на него.
– Почему, – спросил он, – все полагают, что, имея дело с живущим к югу от Канала, они имеют дело с дремучим умственно неполноценным?
Как кальмар, Ричардс проталкивался на локтях и коленях, а его ягодицы при каждом движении шлепались о верх трубы. Дыхание вырывалось резкими, по-собачьи короткими всхлипами. Воздух был горячим, полным масляного вкуса нефти, затруднявшим дыхание. Головная боль разлилась по черепу, отдаваясь острой болью в глазах. «Я здесь зажарюсь. Я зажарюсь». Вдруг его ноги повисли в воздухе. Ричардс попытался заглянуть через свои ноги назад и увидеть, что там, но сзади было слишком темно, а глаза были слишком ослеплены светом впереди. Надо было рисковать. Он пятился, пока колени его не оказались у конца трубы, а потом осторожно перегнул их.
– Жестокий мир, дружище, – сказала женщина за столом без всякого сочувствия. – Проходите.