Мальчик держал Рольфа за ошейник и смотрел на Ричардса с нескрываемым интересом. Ему было лет 11. Он был хорошо сложен, и на его симпатичном лице не было заметно пятен и бледности – верных признаков горожанина. Было что-то чужое и подозрительное в его чертах, почему-то знакомых. Через минуту Ричардс понял, что, – невинность.
Он вышел из номера в 5:00 пополудни и спустился в вестибюль. Дежурный широко улыбнулся, возможно, в ожидании своего скорого освобождения.
– У меня на руках заключение органов правосудия Федерации Игр, уполномоченной Комитетом Системы, о вашем аресте и казни… Не окажете ли честь?
Втягивая жадными глотками воздух, он увидел, что полицейская машина снова начала увеличиваться в размерах Все становилось преувеличенным, сюрреалистичным. Ричардс жил в адреналиновом бреду, где все было медленным, неторопливым и… оркестрованным. Приближающаяся полицейская машина походила на огромного слепого буйвола.
Она быстро посмотрела на него, и ему неожиданно захотелось выпить с ней чашечку кофе. Он бы внимательно слушал ее и помешивал сливки в ее коктейле. За ее счет, конечно. Затем они могли бы обсудить перспективы социального неравенства или почему в резиновых ботинках всегда сползают носки, а также важность быть солидным.
– Уходите, отец Граснер? – осведомился дежурный с обычной любезной и презрительной улыбкой.