С благодарностью, которой не выразить в словах, она коснулась его разума и ощутила всю его печаль, боль и ярость.
К удивлению Дженни и, может быть, немножко и к собственному, Гарет согласился быть их проводником.
Лицо ожгло холодом, ветер запустил в волосы жесткие пальцы. Сквозь толстые пледы Дженни чувствовала жаркое биение крови под страшной чешуей. Вновь взглянула на землю и увидела, что Долина стала подобна омуту тени, а поросшие лесом горные склоны уже обрели от легкого касания солнца дневные цвета – ржавые и лиловые, заиграли всеми оттенками коричневого: от мышасто– белесого до глубоких кофейных тонов. Колодцы для дождевой воды, вырубленные в северных утесах Долины, отразили утро, как осколки зеркала, когда дракон взмыл над склоном, начиная кружащий подъем. Внизу среди сосен и белых скальных осыпей прыгали светлые родники.
– Мы так никогда не доберемся,– пожаловался он, стоило Джону возникнуть из дымчато окрашенной путаницы мертвого вереска, скрывавшей склоны придорожного холма. Вершину венчала сторожевая башня, вернее, то, что от нее осталось – круглая насыпь из галечника. Джону пришлось ползти по этим склонам на животе, и теперь он обирал грязь и влагу со своего пледа.
Дженни уже тоже была на ногах и, запрокинув голову, глядела в мерцающие пропасти его глаз.
Зиерн поднялась, всхлипывая от бешенства. Голос ее дрожал.